Забава и Фазан. Все те, кто навеки в моём сердце.

Группа маток Я.И. Бутовича, золотая медаль.

Источник: Источник: Бутович Я.И. Мои Полканы и Лебеди. - Пермь. - Издательство “Тридцать три”, 2003. - С. 276.

"С начала 1910 года я стал готовиться к выставке. Для меня, ещё молодого коннозаводчика, она имела чрезвычайное значение, ибо мои лошади впервые должны были выступить перед публикой и затем получить оценку во всероссийском масштабе.
Я решил поступиться самолюбием, не выставлять лошадей своего завода, а показать коннозаводским кругам России и широкой публике тот материал, который я собрал и с которым предполагал вести работу. Я, конечно, предвидел, что мои враги и конкуренты будут всячески по этому поводу интриговать, заявляя, что мол, какая же это заслуга, что Бутович выставил замечательных кобыл, ведь все эти кобылы не его завода; мол, дайте нам денег – и мы купим и выставим ещё лучших. Как я пи предполагал, таких разговоров было сколько угодно. Тем не менее, я унёс с выставки большой и шумный успех, всё правильно рассчитав и верно сделав ставку на психологию масс и настоящих охотников. Выставляя даже не группу, а целое гнездо орловских маток одной масти, однотипных, породных и превосходных по себе, я производил большое впечатление и мог рассчитывать, что об этом станут много говорить, волноваться, спорить и что до некоторой степени это гнездо явится центром общего внимания. Вокруг гнезда действительно завязалась горячая борьба страстей, и все мои даже смелые предположения оправдались.

Итак, решив показать на выставке тот материал, с которым я вёл заводскую работу, я остановился на одиннадцати кобылах: Аталанте, Ветрогонке, Грамоте, Греми, Летунье, Комете, Скале, Пиле, Офелии, Угрозе и Ундине. Все они были белые, а я всегда любил белых и серых лошадей и убеждён, что это коренная масть орловского рысака призового направления. Нечего и говорить, что, кроме того, все эти кобылы были превосходного экстерьера, крайне породны и кровны. Некоторые из них, например Ветрогонка и Аталанта, были близки к совершенству в смысле породности и ясно выраженного восточного типа, а Летунья являлась, несомненно, одной из лучших кобыл рысистого коннозаводства страны. Мало того, некоторые лошади по резвости и происхождению выделялись из общего уровня: всероссийская рекордистка Скала, Летунья (2.22), Ветрогонка – сестра Зимы 2-й, Комета – родная тётка великого Крепыша, Офелия – дочь знаменитой Полканши-Свирепой, Грамота – дочь не менее знаменитой Депеши, Угроза – дочь лучшей охотниковской кобылы того времени Неприступной, Пила, уже известная по своему приплоду. Кто мог в то время похвастать такой группой кобыл? И вот молодой коннозаводчик выставляет подобную группу, да ещё одномастных белых кобыл! Этот вопрос невольно напрашивался и заставлял задуматься о Прилепском заводе и его составе. И невольно возникал ответ, что не только деньги были нужны на покупку этих кобыл, но и горячая любовь и кое-какие знания.

Решив выставить из своего завода гнездо в одиннадцать белых кобыл, я со свойственной мне энергией принялся за дело. Не надеясь вполне на Ситникова, который был малоопытен в подготовке лошадей к выставкам, и хорошо зная, что “нет ничего на свете дороже лошадиного сала”, как меня когда-то учили старые барышники, я в помощь себе пригласил специально А.Б. Макарова. Это был старый волк, долгое время служивший у Дёмина и до тонкости знавший, как не перекормить лошадь, вовремя снять или увеличить корм и прочее. Прибыв в Прилепы, он сейчас же обратил моё внимание на отсутствие специального выводчика и предложил мне выписать такового из Козлова. Я отклонил это предложение, так как маточник Андрей Иванович Руденко превосходно выводил лошадей. Кроме того, ему, как маточнику, надлежало идти с гнездом в Москву. Макаров проэкзаменовал Руденко и остался им вполне доволен. У Андрея Ивановича было какое-то особое чутьё поставить лошадь, вовремя уловить, когда она захочет переменить позу на менее выгодную, и не допустить этого. После “занятий” с Макаровым, после ежедневных проводок и выводок мне была наконец показана выводка кобыл, и я пришёл в восторг от неё. Андрей Иванович прямо-таки мастерски ставил кобыл, которые замирали в красивых позах. Андрей Борисович (так звали Макарова) тут же на ушко мне шепнул: “Выводчику цены нет, ну да и я поработал… Жаль только, что сам он великоват, ест рост кобыл”. Гнездо произвело такое впечатление, что о нём сразу же заговорили в Туле и Москве, а вскоре после этого в Прилепах появились и первые ласточки, которых привели слухи и которым захотелось их проверить… Приехал молодой Щекин, за ним Правохенский, Атрыганьев, Сопляков и другие. Надо отдать должное этой молодёжи, они пришли в восторг от кобыл, ничуть не скрывали, и я уже в этом видел благоприятных признак.

Тем временем Крамарев торопил и вызвал в Москву. Приехав к нему в коннозаводство, я познакомился там с архитектором Бони, который взял подряд на постройку выставки. Он предложил мне выстроить для Прилепского завода отдельный павильон. План павильона очень прост: конюшня на двенадцать денников, с широким коридором посреди, затем шёл выводной зал и из него выход на главную выставочную площадку. Всё – из лёгкого леса, забрано в паз и обшито тёсом. Решив главный вопрос о помещении, я лично заказал выводные недоуздки и попоны для кобыл. Долго мы совещались с милейшим Циммерманом, владельцем крупнейшего шорного магазина в Москве, какие сделать недоуздки, и наконец решили: тонкие, изящные и скромные, безо всяких украшений, лишь обшитые красной лакированной кожей. Недоуздки эти вышли очень удачными и хорошо выделялись на красивых белых головах кобыл. Попоны были заказаны там же: они были самого лучшего тонкого светло-серого сукна с вышитым серебром моими гербами по бокам. Попоны эти были очень красивы, и белая группа кобыл в тонких красных недоуздочках, под лёгкими серыми попонками производила весьма внушительное впечатление.
Боясь заболеваний эпидемического характера или простуды кобыл в лёгких конюшнях, так как время было уже осеннее, я снял на даче Коноплина особую конюшню и помещение для людей, куда люди и лошади уходили на ночь после закрытия выставки. Никакой роскоши в конюшне не было, и, дабы несколько скрасить голые стены небольшого выводного зала, я развесил там портреты кобыл моего завода кисти популярного в то время спортивного портретиста Ворошилова. Как-то утром, придя на конюшню, я застал в выводном зале управляющего Хреновских государственным конным заводом И.П. Дерфельдена, который внимательно рассматривал эти портреты. Подойдя к нему, я с ним разговорился и спросил его мнение о картинах Ворошилова. Он покачал головой и сказал: “К сожалению, в натуре мы не видим таких лошадей”. Ворошилов улавливал сходство, был очень хороший рисовальщик, но всегда прикрашивал лошадей.

Итак, всё было готово к выставке. Наконец наступил день отправки кобыл в Москву. С ними поехал Макаров, управляющий заводом Ситников и маточник Руденко. Через несколько дней после этого выехал в Москву и я. Кобылы стали на коноплинской даче и на другое же утро, как мне рассказал Ситников, были осмотрены Коноплиным. “Какими судьбами вы здесь?” – воскликнул Коноплин, увидев Макарова, которого хорошо знал по его службе у Дёмина, и попросил показать ему кобыл на выводке. Кобылы произвели на Коноплина очень большое впечатление, и он это сказал Макарову и Ситникову. Весть об этом с быстротой молнии разнеслась по всей Башиловке, и охотники начали усиленно навещать нашу конюшню. Когда я приехал, о группе уже говорили буквально все и предрекали ей большой успех. С вокзала я проехал прямо на дачу Коноплина, чтобы поскорее увидеть кобыл. Уже въезжая во двор, я встретился с Бибиковым и Стобеусом, председателем приёмной комиссии. Они шли смотреть моих кобыл. Выводка началась. После второй или третьей кобылы Бибиков, большой охотник и знаток Экстерьера, одно время сам торговавший лошадьми, схватился за голову и затем только приговаривал: “О боже!” – что должно было выражать полный восторг. После выводки меня сердечно поздравляли, а вечером у “Яра” только и было разговоров, что о моей группе, причём Стобеус даже выразился так: “Надо Бутовичу дать все кобыльи премии”.

Словом, первое впечатление было очень сильное. Приёмная комиссия на другой день приняла всю группу, а через несколько дней открылась и самая выставка. За группу была присуждена большая золотая медаль; кроме того, отдельно были премированы четыре кобылы; наконец, группе была дана высшая награда, а именно драгоценная братина за лучшее гнездо орловских рысистых маток. После окончания экспертизы председатель комиссии экспертов по рысистому отделу граф Г.И. Рибопьер лично пришёл ко мне в павильон, сердечно меня поздравил и в заключение сказал: “Мы вынуждены были дать вам большую золотую медаль”. Потом он мне объяснил, что против моей группы вёлся поход: хотели сорвать вручение большой золотой медали под тем предлогом, что кобылы не моего завода, а лишь собраны мною! Награды были объявлены, и мои кобылы, и без того любимицы публики, стали центром внимания всей выставки. В моём павильоне выводки делались по десяти раз в день: то кобыл смотрел великий князь Дмитрий Константинович, то управляющий государственным коннозаводством, окружённый сонмом коннозаводских генералов, то приехавшие из Питера выдающиеся метизаторы или знаменитые коннозаводчики и деятели скакового спорта. Кто только не перебывал в моём павильоне – до заграничных экспертов включительно! Из них фон Эттинген сказал мне, что Летунья – замечательная кобыла, и очень интересовался её беговой карьерой, а когда узнал, что она – одна из резвейших орловских кобыл, то ещё выше поднял свою оценку. Кстати, заговорив здесь о Летунье, добавлю, что Д.А. Расторгуев был от неё без ума и считал лучшей кобылой выставки. В Летунье эти знатоки не ошиблись: она дала мне Леду, мать Ловчего, лошадь совершенно выдающихся форм, породности и резвости. Пресса восторженно встретила успех моих кобыл, а известный сотрудник “Русского слова” г-н Орлов назвал их в своей газете драгоценным жемчужным ожерельем, которому нет цены…"

Источник: Бутович Я.И. Мои Полканы и Лебеди. - Пермь. - Издательство “Тридцать три”, 2003. - С. 285 – 288.

От себя замечу, что в 1910 году Якову Ивановичу было 29 лет!


С.С. Ворошилов. Серая Угроза. Орловская матка Прилепского завода, рождённая в 1899 г. Музей коневодства РГАУ-МСХА им. К.А. Тимирязева.

Источник: По залам уникального музея. // Коневодство и конный спорт. - 2007. - № 3. - 4 стр. обложки.
_________________
Надо все время говорить дело и стараться не говорить настолько расплывчато, что тебя начинает понимать каждый. Эрнст Мах, физик.

Последний раз редактировалось Nudnaya+Zabava Чт мар 18, 2010 12:03 am, всего редактировалось 1 раз.